Когда Владимир Парфенович взял сразу три золотые медали на Олимпиаде-80 в Москве.
Когда Владимир Парфенович взял сразу три золотые медали на Олимпиаде-80 в Москве по гребле на байдарке, ему был 21 год. Никто из байдарочников в мире не повторил этот рекорд. После яркой спортивной карьеры он пробовал себя в бизнесе, а затем ушел в политику — в начале 2000-х был депутатом парламента. В 2004 году вместе с соратниками из группы «Республика» объявил голодовку против третьего президентского срока Александра Лукашенко и выступил за внесение изменений в Избирательный кодекс.
Владимир Парфенович не раз страдал из-за своей позиции. В какой-то момент ему даже не нашлось работы в Беларуси и он тренировал сборные России и Польши. Сейчас все контракты закончились. Он встречает нас рядом с частным домом в Минске, где живет с женой и дочкой, выносит раскладные стол и стулья. Говорит, что эта территория вроде как идет под снос, но он был на приеме у мэра города, и тот сказал, что пока трогать не будут.
«Никогда на Олимпиадах не было таких условий, как в пятизвездочных отелях»
— Вы были морально готовы к тому, что выиграете сразу три золотые медали на одних Олимпийских играх?
— К этому подготовиться невозможно. Но стать олимпийским чемпионом я хотел. За месяц до Игр даже сон приснился, где увидел Олимпиаду.
Владимир Парфенович, 57 лет, трехкратный чемпион по гребле на байдарке Олимпиады-80, единственный в мире байдарочник, выигравший три золотые медали в рамках одних Игр. Женат. Сын работает тренером по большому теннису в России, дочь учится в лингвистическом университете.
— Как вы пришли в спорт?
— Сначала занимался вольной борьбой, потом — самбо. Когда пришел записаться на греблю, тренер не взял: не было набора. Я попал в байдарку только через полгода. Тренировались мы тогда на Комсомольском озере. Эту базу снесли. Бывший мэр Минска Михаил Павлов обещал ее восстановить, но обещаний у нас 20−30 лет ждут.
— Белорусская делегация недавно высказалась об условиях в Рио-де-Жанейро, где пройдет Олимпиада. Там не было горячей воды, не работала канализация, были грязные полы… А какие были условия на Олимпиаде в Москве, в которой вы участвовали в 1980 году?
— Никогда на Олимпиадах, где бы они ни проходили, не было таких условий, как в пятизвездочных отелях. Спортсмены живут в обычных комнатах с кроватями, в лучшем случае там будет телевизор. У нас тогда были квартиры. Это жилье, которое построили с целью продать после Олимпиады.
И если условия спартанские, то в других вопросах ограничений нет. Ты можешь есть блюда любой кухни и молиться любому Богу. Там есть и церкви, и костелы, и мечети…
Мы тогда жили в Советском Союзе и строили коммунизм. Так вот, в Олимпийской деревне в 1980 году в Москве этот коммунизм уже существовал.
Трехкратный чемпион Олимпиады-80 по гребле на байдарке Владимир Парфенович, Минск, 30 августа 1980 года. Фото: Валерий Морев /Фотохроника ТАСС
— После победы вас узнавали на улице?
— Конечно! Я ехал домой на поезде и соседям по купе показал медали. Они были очень рады. В Минске меня встретила жена. Больше никто не встречал, потому что никому не сказал, что приеду. Очень устал на Олимпиаде, даже не пошел на закрытие Игр.
— Закончив карьеру спортсмена, вы ушли в бизнес. Чем занимались?
— В бизнес я не сразу ушел. Начал работать простым тренером в «Динамо», там же был начальником отдела и курировал 12 видов спорта, в том числе футбол и хоккей. Но жизнь повернулась так, что я возглавил Федерацию гребли на байдарках и каноэ. Затем занимался фармакологией и медтехникой. Мы одними из первых в Беларуси начали производить операционные столы, тележки для больных… Мне хотелось заниматься тем, что мало кто делал.
— Как вы потом попали в политику?
— На тот момент я был достаточно обеспеченным человеком — и вот занесло в политику. Жена была против. Но я рад, что, будучи депутатом парламента, честно отработал и выиграл три конституционных суда. Хотя только потому, что пошел в политику — все и потерял.
Многократный чемпион мира, обладатель трех золотых медалей московской Олимпиады минчанин Владимир Парфенович во время заезда на байдарке, Минск, 1 июня 1982 года. Фото: Владимир Шуба /Фотохроника ТАСС
Когда-то в паспорта белорусов ставили штамп, разрешающий выезд за границу. Я сделал все, чтобы его отменили. И если бы меня тогда не было в парламенте, то у нас уже не было бы бесплатной медицины. В стране не хватало денег, и хотели брать с людей. Но если в Конституции сказано, что медицина бесплатная, нельзя ее нарушать.
В разработке антинаркотических законов, которые ужесточили ответственность за употребление и распространение, я тоже участвовал. Тогда сроки увеличили в три раза. А до этого ты мог у себя дома варить наркоту и отделаться только штрафом.
Что касается депутатства и оппозиции, то я всегда говорил, что не являюсь оппозиционером. И Александру Григорьевичу это говорил. Я человек со своей позицией и имею полное право ее высказать.
— Какая у вас позиция?
— Мы должны делать то, что декларируем. А если мы что-то декларируем и не делаем — это обман.
— В парламенте было сложно?
— Первые годы было легко, потому что меня уважали. И работать в парламенте было приятно. Хотя, конечно, я сильно потом из-за этого пострадал. Но ничего — живой.
— В сентябре у нас пройдут выборы в парламент. Потенциальные кандидаты уже собирают подписи. Мой коллега посетил один из округов с возможным кандидатом от власти. Некоторые жители власть резко критиковали. Как было в ваше время?
— За время работы в парламенте только две бабушки сказали спасибо. Оценить работу депутата очень сложно. Депутаты к телеэфиру не допущены, и люди не видят, что там происходит, кто за что голосует. Я в свое время предлагал вести прямые трансляции, но идею не поддержали.
— В 2004 году вы вместе с депутатами своей группы «Республика» объявили голодовку в парламенте. Как это было?
— Мы тогда голодали 19 дней. СМИ запретили об этом говорить. Основными там были вопросы Избирательного кодекса. Мы хотели изменить подход к формированию комиссий, отменить досрочное голосование, еще какой-то третий вопрос был, не помню уже. Но никто ничего не изменил. Честно, не хочу о политике вообще больше говорить. Неприятно. Я не считаю, что политика — это грязь, но ее делают грязные люди. А чистую политику — чистые люди.
— Вы с кем-то продолжаете общаться из политического сообщества?
— Нет, я ни с кем не общаюсь. Тему закрыл. Единственное мероприятие, которое посетил за последние восемь лет, и то не считаю его политическим, — прощание с Павлом Шереметом. Это был открытый, добрый человек, и мне было приятно с ним общаться.
— Чем вы сейчас занимаетесь?
— Огородом, привожу в порядок двор после урагана… Но если серьезно, то последнее время я работал в Польше, тренировал там основной состав. Сейчас контракт закончился. До 2014 года был главным тренером сборной России.
«Никакая политика не вмешается, если не будешь принимать допинг»
— Как вы относитесь к тому, что наших каноистов и байдарочников отстранили от Олимпиады из-за допинга?
— Это огромный позор для страны и федерации. Позор, или, «як кажуць, ганьба».
Но к этой ситуации мы шли давно. Еще будучи руководителем федерации, я говорил: «Ребята, давайте без этого, не дай Бог, узнаю». И как-то Бог миловал.
Полагаю, что президенту могли доложить неправильную информацию. Ему, скорее всего, сказали, что у нас проблемы не с допингом, а какие-то политические вопросы. Никакая политика не вмешается, если не будешь принимать допинг. Тренер должен быть тренером, а не биохимиком.
— Что нам сейчас делать?
— Честно работать. Больше ничего.
— В ваше время спортсмены принимали допинг?
— Среди гребцов на байдарках это не было так развито, как, например, у штангистов. И проблема допинга в спорте, когда рекордов нужно было достичь любой ценой, на самом деле идет за нами со времен Советского Союза.
— Почему на постсоветском пространстве употребляют мельдоний?
— Потому что он дешевый и доступный. Мельдоний помогает восстановиться после нагрузок. Но он плохо изучен, и никто не понимает, сколько он держится в организме. Он может быть там и полгода, и год, и две недели… Дашь спортсмену силовую нагрузку — и вылетает показатель по мельдонию, дашь аэробную — вроде бы нет.
— В ваше время мельдоний не использовали?
— Нет. Думаю, на него перешли лет 12 назад. И скандалы с ним еще не закончились. В том числе они будут связаны и с Беларусью.
— Вы принимали допинг?
— Я не принимал. Но перед соревнованиями «Дружба-84» меня заставили и сделали два укола ретаболила. Сказали — или соглашайся, или уезжай со сборов.
— Какой был эффект?
— Потренировался, а через два часа ты опять — огурец!
— Какой-то заколдованный мир…
— Это не заколдованный мир, это мир нечестных людей.
— Но, может быть, эти люди тоже заколдованы…
— Они заколдованы деньгами и нечестной славой.
«Надо строить небольшие тренировочные базы, чтобы гребля стала более доступной»
— Как после большого спорта вернуться к обычной жизни?
— Как минимум надо еще три года тренироваться. Я это делал, но проблемы со здоровьем остались.
Фото: Ольга Шукайло, TUT.BY
Пережить переход из спорта к обычной жизни сложно. Представьте, я стал олимпийским чемпионом — залез на гору, потом спустился с нее и пошел в бизнес. Столько лет снова на эту гору лез, потом меня оттуда из-за политики сбросили, и я ушел обратно в спорт.
После того как добился высот в спорте, карьера, по сути, заканчивается. Жизни больше нет. Во многих странах после того, как ты стал олимпийским чемпионом, дают пожизненное пособие. В Литве оно 1200 евро в месяц. Когда я спросил по этому поводу президента, он сказал, что это льгота, а мы боремся против льгот.
— Вам не кажется странной ситуация, что в Беларуси для вас не нашлось места?
— Я по-философски к этому отношусь. У меня было много друзей. Контактами были заполнены три-четыре листа формата А4. Теперь у меня остались три телефона. Люди боятся общаться, потому что кто-то где-то работает, занимает какую-то должность.
— Если бы вы пошли устраиваться на работу в спортшколу, вас бы взяли?
— Не пробовал пока. Может, попробую в ближайшее время, тогда расскажу.
— Насколько у нас хорошие условия для подготовки гребцов на байдарках?
— 75% гребли в Минске сосредоточено в Доме гребли. Но мне кажется, что надо строить небольшие тренировочные базы, чтобы гребля стала более доступной.
— Если бы вы сегодня имели возможность что-то изменить в подготовке гребцов, что бы сделали?
— С учетом допингового скандала эту тему не хочу комментировать. Тем более что я не работал последние годы в белорусской системе. Но то, что слышу от тренеров: Гомельскую область у нас превратили в центр белорусской гребли, при этом Витебскую, как мне кажется, мы в этом смысле потеряли. А гребля должна развиваться по всей стране, и отношение к тренерам независимо от того, из какой ты области, должно быть одинаковым.
— В чем главная сложность в гребле?
— В ней нужно терпение, но это и по жизни важно. Спорт закаляет характер и слабых не любит. Я рад тому, что попал в спорт и в нем живу. Я делал все честно и стараюсь так поступать до сих пор. Вы не представляете, как это сложно…
— Как удавалось с вашей позицией какое-то время все-таки проработать в госструктурах?
— Не знаю, наверное, спасла порядочность. И я не думаю, что Александр Григорьевич — мой враг или я его враг. Мы просто живем в своей стране, и каждый на своем месте ее защищает. Хотя, конечно, последние восемь лет я в плане спорта работал против страны, но у меня не было выбора. Мне не за что было купить кусочек колбасы. В Россию я уехал не от хорошей жизни… Вот она такая — краткая история олимпийского чемпиона.
Наталья Костюкевич / Фото: Ольга Шукайло
Источник: TUT.BY
